Сурен Авакьян, заведующий кафедрой

конституционного и муниципального права МГУ

им. М.В. Ломоносова, доктор юридических наук,

профессор, заслуженный деятель науки РФ

С 2009 года официально вступил в силу в полном объеме принятый в 2003 году Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». В недолгой современной истории России это уже третий такой закон — первый появился в 1991-м, второй в 1995 году, а им еще предшествовал Закон СССР 1990 года «Об общих началах местного самоуправления и местного хозяйства в СССР». Местное самоуправление в России вводилось также и посредством внесения новелл в Конституцию РСФСР 1978 года, немало норм посвящено ему и в действующей Конституции Российской Федерации 1993 года.

Как видим, конституционно-законодатель­ная основа местного самоуправления развивалась постоянно. Да и сейчас нельзя сказать, что процесс ее совершенствования остановился. Достаточно наглядны такие факты: намеченная в Федеральном законе от 6 октября 2003 года дата его вступления в силу — 2006 год — оказалась нереальной и неоднократно переносилась, пока законодатель не определил для этого 2009 год. После появления зако­на, начиная с 2004 года, в него непрерывно вносятся изменения и дополнения, до конца декабря 2008 года был принят 41 федеральный закон о внесении поправок, причем сре­ди них есть как относительно мелкие, так и обширные. Однако процесс не остановился и после полномасштабного введения закона в действие, и уже в мае 2009 года в него вновь вносятся исправления. А вопрос, вынесенный в заголовок нашего материала, все равно остается! Так все же есть у нас местное самоуп­равление? Можно спросить и по-другому: будет ли местное самоуправление в России?

Автор этих строк всегда был пессимистич­но настроен к местному самоуправлению. Для этого есть веские причины. И они, увы, не ис­чезли. Буду конкретным и изложу их последо­вательно.

1. Прежде всего все связано с тем, что в России предпочли, по моему мнению, абсолютно нереальную модель местного самоуп­равления.

В основном все формы организации местной власти можно свести к трем вариантам: а) местное самоуправление существует отдельно от государственной власти, государственного управления; б) местное самоуправление является частью, продолжением государствен­ной власти, государственного управления на своем уровне, предполагая передачу в его ве­дение многих дел от государственных орга­нов; в) возможен и вариант соединения общественного и государственного начал в мест­ном самоуправлении, в этом случае существу­ет модель «местные советы есть органы госу­дарственной власти и народного самоуправ­ления». На протяжении более чем двух веков в различных странах мира идет «состязание» между этими формами организации власти на местах, причем каждая из них показывает как свои достоинства, так и недостатки.

В России предпочли первую модель — ме­стное самоуправление, отделенное от госу­дарственной власти. Это отразили в статье 12 Конституции Российской Федерации 1993 го­да, которая гласит: «В Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуп­равление. Местное самоуправление в преде­лах своих полномочий самостоятельно. Орга­ны местного самоуправления не входят в си­стему органов государственной власти». Хотели как лучше – подчеркнуть самостоятельность местного са­моуправления, его независимость от государ­ственной власти. Но получилась странная и нереальная формула: местное самоуправле­ние существует ведь в государстве, и что же – оно независимо от него? Местное самоуправ­ление не в состоянии жить на свои доходы, во всем мире оно получает финансовые влива­ния из государственного бюджета, это неиз­бежно, но, выходит, опять же независимо от своего «благодетеля»? Местное самоуправле­ние, занимаясь территориальными делами, принимает решения, и порой непопулярные, но нужные, и в их реализации не может обой­тись без поддержки государства — и оно неза­висимо от государства? На территории мест­ного самоуправления может случиться навод­нение, пожар, пройдет ураган, совершаются преступления — вряд ли со всем этим можно справиться без государства, а тут снова гово­рят о самостоятельности местного самоуправ­ления от государства!

И возникают резонные мысли: такая само­стоятельность никому не нужна; местное са­моуправление и государственная власть при­званы взаимодействовать. Но если это фор­мально, юридически не определить, начина­ются всякие перекосы: государственная власть заявляет местному самоуправлению: ты само­стоятельно от меня, вот и действуй как хо­чешь; если же ты просишь у меня помощи и поддержки тогда уж изволь быть частью вла-ной «упряжки», я буду тобой руководить. Та­ким образом, вместо цивилизованных отно­шений местного самоуправления и государ­ственной власти рождаются всякие закулис­ные варианты нездоровых контактов: хочешь места у государственной «кормушки», изволь быть подчиненным и зависимым.

В попытках отделить местное самоуправ­ление от государства создатели существую­щей модели местного самоуправления приду­мали категорию «вопросы местного значе­ния». Идея вроде привлекательная — есть или должны быть местные дела, обозначаем их как вопросы местного значения, и тогда они решаются сугубо местным самоуправлением, а государственные органы вроде не вмешива­ются. Однако это абсолютно неправильный подход. Дело в том, что любой вопрос местно­го значения на самом деле есть продолжение вопроса государственного значения. Другое дело, что решать его надо с учетом местных условий. Возьмем, к примеру, просвещение. Есть большие села, и там нужна просторная школа; есть и увядающие деревни, но и там ведь надо учить детей с учетом наполняемос­ти классов. И учить-то детей надо везде по го­сударственному стандарту, этого требует не только жизнь, но и Конституция Российской Федерации. По всей стране нужно изучать классику литературы, математику, осваивать компьютеры и т. д. Таким образом, нет вопро­сов местного значения в образовании, есть местные условия реализации конституцион­ного права на образование.

И еще одно. Когда местное самоуправле­ние отделили в Конституции от государства и государственной власти, довольно скоро воз­ник вопрос: а что за институция есть местное самоуправление? Это общественная структу­ра? Если так, то почему она управляет террито­рией, по каким основаниям принимает реше­ния, обладают ли они властной силой? И мест­ные депутаты, и особенно главы муниципаль­ных образований, местных администраций, да и население — все хотели в этом ясности. К то­му же на территории местного самоуправле­ния есть ведомственные объекты, их руково­дители считаются лишь с теми, у кого в руках реальная власть. И если местное самоуправле­ние есть власть, но не власть государственная, тогда какая? Вопрос дошел до Конституцион­ного Суда Российской Федерации, и он обоз­начил в ряде своих постановлений, что мест­ное самоуправление есть одна из форм пуб­личной власти, куда оно входит наряду с госу­дарственной властью, и его решения, следова­тельно, в такой же мере общеобязательны.

В итоге снова стало ясно, что модель мест­ного самоуправления, отделенного от госу­дарственной власти, больше создает голо­вной боли, чем дает преимуществ.

2. Другая причина «неприживаемости» в России местного самоуправления состоит в том, что у него фактически ничего своего нет: ни финансов, ни хозяйства, ни серьезных сфер ведения, ни органов.

С финансами проблема извечная и, к со­жалению, плохо решаемая. Свои налоговые источники дают местному самоуправлению очень мало. Основные налоги сконцентриро­ваны в руках государства, местное самоуправ­ление живет на отчисления от них. А государ­ство предпочитает централизацию, оно не пе­реводит ряд налогов даже на уровень субъек­тов Федерации, тем более в разряд муници­пальных. Нет и твердости в бюджетной обес­печенности местного самоуправления. Вроде как минимальные стандарты в расчете на од­ного жителя определены, но и они не соблю­даются, каждый год идет перекраивание доходов. Приходится местному самоуправле­нию руководить территорией «с протянутой рукой», это неэффективно, не говоря уж о том, что и унизительно, ставит в ту самую зависи­мость от вышестоящей власти, о которой уже было сказано.

Своего, то есть местного, хозяйства у очень многих муниципальных образований нет. Му­ниципальных унитарных предприятий, кото­рые приносили бы приличные прибыли и со­ответственно доходы в местные бюджеты, на­считываются единицы. Энергетические, газо­вые, водные и т. п. объекты разобраны по ве­домствам. Местному самоуправлению сбро­сили свою жилищную и социальную сферу (жилые дома, детские учреждения и др.) за­воды и фабрики, процветавшие в советский период. Все это требует огромных затрат, а средств нет.

Многое подкосила неразумная приватиза­ция. Вместо того чтобы держать в муници­пальной собственности здания, пристройки, первые этажи и т. д., сдавать их в аренду и от этого получать подпитку в местный бюджет, все отдали, как правило за бесценок, в част­ные руки. А без своего «хозяйства» даже ко­роль Лир, как известно, стал изгоем. Дело до­шло до того, что даже булочные негде стало размещать, и теперь некоторые города кичат­ся тем, что создают магазины в «шаговой до­ступности» для населения, стыдливо умалчи­вая — ведь это же было раньше, при охаянной «административной» системе.

3. Довольно решительно проводимая в стране централизация управления коснулась не только субъектов Российской Федерации, но и местного самоуправления. Казалось бы, действительно какие-то сферы управления должны быть в ведении государства, но если решение вопросов происходит на местах, почему к этому не имеют никакого отношения органы местного самоуправления! И обратим внимание, что это самые жизненные сферы, в соответствующие органы идет просто наплыв населения, люди стоят в очередях, порой не только днями, но и ночами. А что же местное самоуправление? Да ничего, все эти сферы вне его ведения. Чтобы не быть голословным, посмотрим конкретику.

Служба регистрации имущес­тва. В связи с приватизацией квартир, зе­мельных участков буквально толпы людей хлынули в управления (филиалы) Федераль­ной регистрационной службы в районах и го­родах, там даже на прием нельзя попасть. Ме­стное самоуправление ничего не вправе сде­лать.

Земельные комитеты, бюро технической инвентаризации.  Ситуация во многом сходная. Подчиняются они соответствующим комитетам, управлени­ям субъектов Федерации, от местного самоу­правления независимы.

Налоговые службы. Есть в каждом районе, городе. Независимы от местного самоуправления, хотя туда обращаются тысячи граждан, проживающих на его территории.

Служба занятости, бюро по трудоустройству. Занимаются тем, что помогают населению в трудоустройстве, ведут учет нуждающихся в работе. Обслуживая жи­телей городов и районов, организационно не­зависимы от местного самоуправления.

Органы внутренних дел. Обеспечивают правопорядок на территории городов и районов. Когда-то были отделами внутренних дел исполнительных комитетов районных и го­родских Советов, теперь находятся в верти­кальном подчинении. Предусмотренная зако­ном муниципальная милиция так и не создана.

Служба безопасности движе­ния автотранспорта. Соответственно находится в ведомственном подчинении МВД. Обслуживает население городов и рай­онов, туда по поводу оформления и регистра­ции транспортных средств обращаются еже­недельно сотни граждан.

Миграционная служба. С недавних пор ведает не только внешними мигран­тами, но и регистрацией граждан Российской Федерации, выдачей всех видов паспортов. Есть подразделение в каждом районе, городе, обслуживает местное население, но входит в единую федеральную систему.

Органы записи актов граж­данского состояния. Известные каждому из нас службы есть везде, но они тоже находятся в ведомственном подчинении.

Пенсионный фонд. Ранее существовали отделы социального обеспечения исполко­мов районных, городских Советов. Теперь есть общегосударственный и страшный монстр – Пенсионный фонд РФ. Это организация, без преувеличения, создана для издевательства над самой беззащитной частью общества — пожи­лыми людьми. Достаточно один раз туда прий­ти, увидеть толпы несчастных старых людей, по­слушать, как с ними разговаривают, чтобы убе­диться, что автор нисколько не преувеличивает.

Интересно, что процесс централизации не останавливается. К примеру, во многих муни­ципальных образованиях финансовые отде­лы, занимающиеся составлением и реализа­цией муниципальных бюджетов, ликвидиру­ются, а их функции на легальной основе, по договору передаются подразделениям Феде­рального казначейства.

Если сегодня войти в здание местной адми­нистрации, настораживает тишина в коридо­рах — мало посетителей. А зачем туда идти, ес­ли эти органы ничего не решают. Есть, к приме­ру, городской архитектор, но когда надо про­ложить трубы отопления прямо по земле, не зарывая в землю, его уговорят дать согласие, и он это сделает, мотивируя необходимостью спа­сать население от зимних холодов. Есть жи­лищные отделы, которые примут заявления от нуждающихся в жилье, а дальше разведут ру­ками — квартир-то все равно нет. Есть отделы, занимающиеся приватизацией квартир, но ос­новной поток посетителей там прошел.

А названные выше ведомственные службы, где, повторяем, не иссякают очереди, не зави­сят от местного самоуправления. Как быть?

Тут мы сталкиваемся с очередным парадок­сом нашего законодательства о местном само­управлении. В советский период, когда власть на местах была частью единой государствен­ной власти, для местных органов управления использовалась не такая уж плохая модель, которая называлась двойным подчинением. Отраслевой отдел, например народного обра­зования, подчинялся по горизонтали исполко­му районного, городского Совета, по вертика­ли — аналогичному отделу, управлению ис­полкома областного, краевого Совета. Что это давало? Во-первых, необходимость учета ме­стных условий и зависимость от районного, городского советского и партийного руковод­ства; во-вторых, требование сочетания мест­ных условий с общетерриториальными (обще­государственными) интересами и опять же за­висимость от вышестоящего руководства. Ес­тественно, бюрократического элемента при этом хватало. Но в то же время отраслевой от­дел учитывал в связке все требования.

Что происходит сейчас? На деле, как мы уже сказали, все равно руководящие указания сверху приходят. И тот же районный, город­ской отдел народного образования (или де­партамент, так стало модно называть), входя­щий в систему местной администрации, рабо­тает реально в контакте, под руководством областного, краевого департамента, минис­терства народного образования.

Но перечисленные выше ведомственные органы не входят в структуру местной адми­нистрации. Они независимы от депутатов, главы муниципального образования, главы местной администрации. Более того, кое-где между ними не складываются деловые отно­шения, ведомственные руководители «посы­лают» подальше муниципалов.

Увы, ни Конституция, ни Закон о местном самоуправлении не дают шансов исправить положение. Вертикаль управления для мест­ного самоуправления запрещена. А средств влияния на ведомственные системы просто нет. Даже кандидатуры на соответствующие должности и то реально не согласовываются с главой муниципального образования.

4. Соответственно раз нет хозяйства, нет своих органов и влияния, федеральный закон в определении полномочий местного самоуправ­ления и его органов зачастую использует обте­каемые и мало что дающие формулировки.

Например, в ст. 14 Федерального закона 2003 года, определяющей вопросы местного значения поселения, включены такие позиции, как организация в границах поселения элек­тро-, тепло-, газо- и водоснабжения населе­ния, водоотведения, снабжения населения топливом; дорожная деятельность в отношении автомобильных дорог местного значения в границах населенных пунктов поселения; обеспечение малоимущих граждан, прожива­ющих в поселении и нуждающихся в улучше­нии жилищных условий, жилыми помещения­ми в соответствии с жилищным законодатель­ством, организация строительства и содержа­ния муниципального жилищного фонда, со­здание условий для жилищного строительства; создание условий для предоставления транс­портных услуг населению и организация транс­портного обслуживания населения в границах поселения; участие в профилактике терроризма и экстремизма, а также в минимизации и (или) ликвидации последствий проявлений терроризма и экстремизма в границах поселе­ния; участие в предупреждении и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций в грани­цах поселения; создание условий для обеспе­чения жителей поселения услугами связи, об­щественного питания, торговли и бытового об­служивания; создание условий для организа­ции досуга и обеспечения жителей поселения услугами организаций культуры; создание ус­ловий для развития местного традиционного народного художественного творчества, учас­тие в сохранении, возрождении и развитии на­родных художественных промыслов в поселе­нии; обеспечение условий для развития на территории поселения физической культуры и массового спорта, организация проведения официальных физкультурно-оздоровитель­ных и спортивных мероприятий поселения; со­здание условий для массового отдыха жителей поселения и организация обустройства мест массового отдыха населения; организация ос­вещения улиц и установки указателей с назва­ниями улиц и номерами домов; содействие в развитии сельскохозяйственного производства, создание условий для развития малого и среднего предпринимательства и т. д.

Когда читаешь все это, возникает лишь один вопрос: как поселение, особенно сель­ское, будет это делать? Чаще всего напрашива­ется ответ, отраженный в народном афоризме «и мы пахали». Разрешил открыть торговый ки­оск — вроде и «создал условия» для развития торговли, принял к сведению, что сельхозкоо­ператив ремонтирует участок дороги — значит, поучаствовал в «дорожной деятельности».

Ведь совсем другое дело, когда читаешь в законе, что к ведению поселения относится «со­здание, содержание и организация деятельно­сти аварийно-спасательных служб и (или) ава­рийно-спасательных формирований на терри­тории поселения». Понятно, что это конкретно. И таких вопросов местного значения и полно­мочий хотелось бы видеть побольше.

5. Федеральный закон 2003 года остав­ляет немало вопросов, касающихся террито­риальной организации и уровней местного са­моуправления.

Закон ввел пять территориальных видов муниципальных образований: сельское посе­ление, городское поселение, муниципальный район, городской округ, территориальное об­разование в городе федерального значения.

Но критерии их создания размыты. Вроде надо бы учитывать численность населения, для го­родов – экономический потенциал. В допол­нение к этому вначале установили, что муни­ципальный район и городской округ могут на­деляться отдельными государственными пол­номочиями. Но попозже и за поселениями за­крепили такое право.

Для сельской местности закон предусмот­рел на верхнем уровне муниципальные райо­ны, на низовом — сельские и городские посе­ления (это бывшие города районного подчи­нения). Однако используя термины «верхний», «низовой», «вышестоящий», «нижестоящий», я рискую сразу получить критику в свой адрес. Дело в том, что, как и предыдущие акты, Закон 2003 года проводит линию на отказ от соподчиненности уровней местного самоуправле­ния. Не очень-то понятно, почему это делается. Ведь местное самоуправление, как уже сказа­но, публичная власть. Есть уровни ее осущест­вления. Каждый самостоятелен, но в рамках своих предметов ведения и полномочий. Каж­дый уровень обязан считаться с законными ре­шениями органов вышестоящих уровней.

Для городской местности закон ввел два понятия — городское поселение, входящее в состав муниципального района, и городской округ, находящийся за пределами муниципального района. Закон разрешил включать в состав городского округа не только конкрет­ный город, но и окружающие его сельские на­селенные пункты. И вот тут-то начался не­сколько неожиданный процесс. Дело в том, что при реализации прежнего Закона о мест­ном самоуправлении 1995 года во многих субъектах Российской Федерации отказались от сельских муниципальных образований, ос­тавили единое муниципальное образование -муниципальный район. Внедрение норм Фе­дерального закона 2003 года требовало те­перь воссоздать сельские муниципальные об­разования, а значит, разделить с ними соб­ственность.. Районы не захотели этого и вос­пользовались недоработкой Закона 2003 года — если он разрешает включать в городской ок­руг не только город, но и села, деревни, поче­му бы не преобразовать муниципальный рай­он в городской округ? По нашим данным, это сделали в Калининградской области где-то по шести-семи единицам, в Московской области по трем, а в Свердловской области практичес­ки по всем районам. Мы ничего не имеем про­тив этого, когда речь идет о таких крупных и сильных агломерациях, как, например, быв­ший район, теперь Домодедовский городской округ. Однако каждый такой случай требует конкретной оценки. А главное — даже в городском округе вполне возможно введение само­управления населения в конкретных террито­риальных единицах. Надо в этом случае резко увеличить роль территориального обществен­ного самоуправления.

Закон 2003 года разрешил местное самоуп­равление на внутригородских территориях только двух городов федерального значения – Москвы и Санкт-Петербурга. Остальным горо­дам, в том числе и с миллионным населением, дается статус муниципального образования – городского округа с внутригородским админи­стративным управлением. Вряд ли это стоит поддержать. Ведь при такой системе население реально не имеет местного самоуправления на уровне города, но оно не участвует и в управле­нии районами городов, в которых проживает.

6. Завершая свой критический анализ, не могу не сказать еще об одном – о юридичес­ком исполнении и терминологии закона. К счастью, ему далеко до избирательных зако­нов, где одна статья акта может растягиваться на 3-5 страниц. Статьи Закона 2003 года поко­роче. Однако в нем есть не до конца проду­манные конструкции.

В частности, совсем неясно, нужно ли и можно ли теперь принимать законы субъектов Российской Федерации о местном самоуправлении, или Закон 2003 года становится актом прямого действия. И как тогда это совместить с пунктом «н» части 1 статьи 72 Конституции Рос­сийской Федерации, которая относит к совме­стному ведению РФ и ее субъектов «установле­ние общих принципов организации системы органов государственной власти и местного самоуправления».

Или еще пример — «шедевр», включенный в закон в 2005 году: «Избирательная комиссия муниципального образования является муни­ципальным органом, который не входит в структуру органов местного самоуправления» (пункт 2 статьи 39).

И о терминологии. В словарях русского языка — и это общепризнанно — поселением называют населенный пункт. Поэтому слова статьи 131 Конституции Российской Федерации о том, что местное самоуправление «осуществ­ляется в городских, сельских поселениях и на других территориях», создателям закона надо было понимать буквально — в городах, сель­ских населенных пунктах, а вот «другим терри­ториям», где тоже осуществляется местное са­моуправление, следует давать названия, что­бы не было путаницы. И дореволюционные ус­троители территориального деления страны это понимали и делали. Тогда был термин «во­лость», что означало группу сел и деревень. Путаница появилась в советское время, когда сначала органы власти — сельские Советы — создавались в каждой без исключения дерев­не, а потом деревни стали объединять одним, общим для них сельским Советом, а террито­рию, недолго думая, стали называть сокра­щенным словом «сельсовет». Пришло время новых законов, и вместо того чтобы вернуться к волости и исправить путаницу, ее еще и уси­лили новым понятием «сельское поселение», которое может быть приложено и к одному сельскому населенному пункту, и к несколь­ким, соединенным в одном муниципальном образовании. А ведь ничего не меняется, люди как жили в селе, деревне, поселке, так и про­должают жить (я уж молчу, что по словарю В. Даля поселением называли порой место жи­тельства ссыльных).

Не лучше обстоят дела и с понятиями «го­родское поселение», «городской округ». По за­кону, кстати, городской округ — тоже городское поселение, но только большое и не входящее в муниципальный район. Но самое интересное состоит в том, что и городское поселение, и го­родской округ — город, хотя и с возможными примыкающими к нему сельскими населенны­ми пунктами. И не очень-то ясно, город — это отдельная административно-территориальная единица или нет? По всей вероятности, наше население и далее будет считать, что оно живет не в городском поселении, а в городе, входя­щем в состав муниципального района, не в го­родском округе, а в городе, входящем в состав такого округа. А понятиями «городское поселе­ние» и «городской округ» закон вольно или не­вольно поддержал амбиции городов на рас­ширение зоны своего влияния за счет приго­родных (и вообще прилегающих) территорий.

Итак, у местного самоуправления нет своих финансов, своего хозяйства, своего влияния на ведомственные структуры. Нет, кстати, и то­го, о чем рамки статьи не позволили сказать – отлаженных механизмов институтов непосред­ственной демократии, в целом народовластия.

В чем же пока сила местного самоуправле­ния? В том, что оно владеет большими ресурса­ми земли и еще какой-то долей общественного имущества. Поэтому и идут битвы за муници­пальные должности. Чтобы сидел на посту свой руководитель, помогал в отводе участков под застройку, в приватизации земель и строений. А совсем не для того, чтобы улучшал жизнь лю­дей. Когда все поделят, совсем сникнет и без того чахлое местное самоуправление.

(данная статья опубликована в журнале «Российская Федерация сегодня» № 16, август 2009 – ред.)